В 2018 году ЦБ РФ продолжил практику массовых отзывов лицензий у коммерческих банков — всего с рынка принудительным путем за год было выведено порядка 60 кредитных организаций. Однако причины отзывов существенно изменились: если раньше под «метлу» ЦБ попадали главным образом банки, замеченные в разного рода противоправной активности, то теперь прекращение деятельности банков все больше связано с экономическими причинами. Небольшим банкам, особенно в регионах, в текущих экономических условиях практически нечего противопоставить крупным игрокам, которые давно и успешно осваивают традиционную нишу банков второго и третьего эшелонов — малые и средние предприятия. Поэтому без принципиального изменения макроэкономической конъюнктуры «поголовье» банков будет продолжать сокращаться естественным путем — желающих инвестировать в этот бизнес сейчас почти нет.
Угасание признаков жизни
О том, что отзыв банковских лицензий приобретет новый характер, руководство ЦБ предупреждало еще пару лет назад. В марте 2017 года зампред ЦБ Василий Поздышев отмечал, что на смену отзывам в связи с криминальным выводом средств идут случаи, когда банки будут сталкиваться с проблемами чисто экономического характера, такими как недостаток капитала и недорезервирование. Этот момент наступил после того, как во второй половине 2017 года банковский рынок России пережил серьезные трансформации в своем «высшем дивизионе»: был лишен лицензии крупный коммерческий банк «Югра», отправлены на санацию три частных банка из первой десятки по активам — «Открытие», Бинбанк и Промсвязьбанк.
В 2018 году лицензии отзывались уже главным образом у банков, находящихся за пределами первой сотни, при этом изменения претерпела и география отзывов: активность ЦБ явно переместилась из Москвы в регионы. По данным портала «Банки.ру», в 2018 году лицензии были отозваны у 30 столичных банков (еще 11 были ликвидированы решением руководства, в том числе при присоединении к другим банкам), а в регионах — у 31 банка (плюс 6 ликвидированных). В общей сложности этот процесс затронул 24 субъекта федерации, от Севастополя до Якутии и Хабаровского края. Особенно сильно пострадали Ростовская область, лишившаяся сразу четырех самостоятельных банков, Костромская и Волгоградская области (минус три кредитных организации), а также практически полностью завершена банковская чистка в Дагестане. Еще несколько лет назад в этой республике было более двух десятков региональных банков — теперь их осталось всего два.
«Раньше лицензии отзывали главным образом у банков, которые строили свою деятельность по принципу пирамиды или „пылесоса“, проводя рискованную кредитную политику или раздавая фактически невозвратные кредиты близким к ним компаниям, — комментирует банковский аналитик, руководитель проектов Аналитического центра „Эксперт“ Сергей Селянин. — Это создавало угрозы для вкладчиков, и ЦБ оперативно выводил такие банки с рынка. Теперь же регулятор выявляет банки, которые просто нежизнеспособны на рынке. Об этом можно судить хотя бы по многим прошлогодним релизам ЦБ об отзывах лицензий, где говорилось, что финансовая стратегия того или иного банка давала низкую рентабельность, что не позволяло ему продолжать деятельность и т. д. Среди этих банков было немало вполне честных организаций, которые не занимались отмыванием денег, обналичкой и прочими противозаконными операциями, а если у них был плохой кредитный портфель, то так произошло в силу экономических обстоятельств и слабого риск-менеджмента».
По словам Селянина, развитие событий в такой ситуации предсказуемо: активы банка не растут, по пассивам надо платить, в результате банк оказывается в убытках, а после доначисления резервов у него критически снижается размер капитала. «В этой ситуации перед собственниками банка возникает дилемма: либо увеличить его капитал из своих средств, либо признать, что банку придется уйти с рынка. Как правило, на решение этого вопроса дается некоторое время, порядка года, и если в положении банка ничего не меняется, то у него отзывают лицензию. Скорее всего, отзывы такого типа будут продолжаться и дальше — банки с откровенным криминалом уже и так вывели с рынка», — прогнозирует аналитик.
В качестве примеров банков, лишившихся лицензии в 2018 году по чисто экономическим основаниям, можно привести две организации из Свердловской области — Уралтрансбанк и Тагилбанк.
Первый из них, один из старейших банков Урала, основанный еще в 1990 году на базе Железнодорожного отделения Промстройбанка СССР, по своей природе был семейным бизнесом председателя правления банка Валерия Заводова и его родственников, которые контролировали более 65% акций. Как и полагается добротному региональному банку, Уралтрансбанк в основу своей стратегии положил работу с местным малым и средним бизнесом, а также пытался внедрять в своей деятельности международные стандарты, развивая сотрудничество с Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР). Но в середине 2017 года выяснилось, что в портфеле Уралтрансбанка имеется много проблемных кредитов, а маржи для создания резервов и покрытия убытка недостаточно, что вело к снижению капитала ниже нормативов ЦБ. Однако в откровенном «схематозе» банк замечен не был, поэтому, когда надлежащая оценка кредитного риска по требованию надзорного органа выявила существенное снижение размера собственных средств (капитала), Уралтрансбанку была предоставлена возможность исправить ситуацию. Руководство банка самостоятельно разработало план по улучшению финансового положения, который был утвержден Комитетом банковского надзора ЦБ, но за год положительные результаты достигнуты не были. В итоге в октябре 2018 года у Уралтрансбанка, находившегося на тот момент в конце второй сотни по размеру активов, была отозвана лицензия, хотя выявленный ущерб от его ухода с рынка оказался сравнительно невелик. На начало декабря ЦБ оценил разрыв между его активами и обязательствами всего в 569 млн рублей — сущие пустяки в сравнении с зияющими миллиардными «дырами» в капитале «схемных» банков.
Похожая история с отзывом лицензии у Тагилбанка, находившегося в начале пятой сотни по размерам активов. «Деятельность АО „Тагилбанк“ на протяжении длительного времени являлась убыточной ввиду низкой эффективности использовавшейся бизнес-модели. Кроме того, в рамках осуществления надзорных мероприятий регулятором установлено наличие на балансе кредитной организации имущества, учтенного по существенно завышенной стоимости», — говорится в сообщении ЦБ о прекращении деятельности банка, основанного в 1991 году. Иначе говоря, никакого криминала — чистой воды экономика.
Гиперконцентрация на марше
Смещение активности ЦБ в регионы неизбежно заставляет вспомнить те разговоры, которые региональные банкиры вели еще несколько лет назад, когда массовый отзыв лицензий только набирал ход. Тогда много обсуждалась предполагаемая доктрина регулятора в отношении региональных банков: в каждом субъекте федерации оптимально оставить по одному самостоятельному банку, который будет работать с местными малыми и средними компаниями, а остальные кредитные организации тем или иным образом постепенно уйдут с рынка. В нынешних процессах едва ли стоит видеть какой-то целенаправленный умысел, однако по факту в России уже немало регионов, где самостоятельных банков не осталось вовсе, а в 17 регионах, согласно информации «Банки.ру», таковых представлено именно по одной единице. Регионов, где самостоятельных банков осталось десять и более, за исключением Москвы и Петербурга, на данный момент всего два — Татарстан и Самарская область. Заметное число (больше пяти) региональных банков по-прежнему присутствует в экономически успешных Краснодарском крае, Ростовской, Свердловской, Нижегородской областях, а также в Приморье, Саратовской, Кемеровской, Челябинской областях. Но внутри большинства из этих регионов банковский ландшафт довольно однотипен: один-два банка-лидера, которые могут входить в российский топ-100 по активам, и некоторое количество мелких и микроскопических банков, которым все сложнее выживать на укрупняющемся рынке.
«Раньше было общее представление о том, что задача малых банков — работать с малым бизнесом, — отмечает Сергей Селянин. — Но теперь оказывается, что, во-первых, уже есть немало регионов, где таким банкам просто нечем „кормиться“, а во-вторых, сам банковский бизнес, если, конечно, не брать крупнейшие банки, перестал приносить его владельцам доходы. Следовательно, инвестиции в этот бизнес не идут: нет смысла увеличивать капитал банка, если и рентабельность его бизнеса низкая, и перспективы развития отсутствуют, потому что все ниши заняты, в том числе крупными игроками. Рыночного спроса на такой актив нет, продать его можно, только если очень повезет: например, какой-нибудь госбанк решит помочь хорошим людям».
Такое развитие событий, опять же, прогнозировалось довольно давно. «Если сегодня выбирать сферу приложения сил и капитала, последнее, что может прийти в голову — вложить деньги в банки. Более неопределенного, сложного бизнеса сегодня я не знаю», — заявлял в июле 2017 года на Международном финансовом конгрессе президент Сбербанка Герман Греф. Разумеется, не имея в виду собственный банк, а также других крупных игроков из первой десятки, которым и достается львиная доля чистой прибыли всего банковского сектора. Уже за девять месяцев прошлого года она перевалила за триллион рублей (точная цифра — 1068 млрд рублей), что стало рекордным показателем за всю историю последних трех десятилетий.
Предыдущий рекорд (чуть выше триллиона рублей чистой прибыли) был установлен в экономически благополучном 2012 году, когда банки, оправившись от глобального финансового кризиса, стали рьяно зарабатывать на потребительском кредитовании населения. Теперь же, в условиях крайне слабой макроэкономической конъюнктуры, срабатывает универсальный закон любого кризиса: сильные становятся еще сильнее, слабые — еще слабее. По состоянию на декабрь прошлого года (данные «Банки.ру») чистая прибыль Сбербанка составляла 758,9 млрд рублей, увеличившись на 21,6% к аналогичному периоду 2017 года, ВТБ показал чистую прибыль в 202,6 млрд рублей (рост на 124,8%), Альфа-Банк — 89,8 млрд рублей (рост на 138,2%). Далее же объемы чистой прибыли драматически падают: например, идущий на десятом месте в России по этому показателю банк «Национальный клиринговый центр» на декабрь прошлого года зафиксировал ее в размере 14,4 млрд рублей. В общей сложности на конец прошлого года с чистой прибылью остались 360 из примерно 500 сохранившихся в России кредитных организаций, но у половины из них этот показатель имеет символическое для отрасли значение в пределах 100 млн рублей.
«Свежую струю в банковский бизнес может внести только улучшение рыночной ситуации в целом, когда появится инвестиционный спрос, оживится кредитование, станут расти депозиты и т. д., — говорит Сергей Селянин. — Только так у банков снова появятся доходы, а до этого придется сводить концы с концами. Попасть в „высшую лигу“, где можно успешно выступать в качестве расчетного банка и жить на комиссионных доходах, для них невозможно, поэтому остается только кредитно-депозитная схема, переживающая не лучшие времена. Так что будущее таких банков зависит от того, есть ли у них реальная прибыль. Наконец, есть и субъективные факторы, такие как конфликты собственников банков, которые могут привести к уходу с рынка даже крупных банков».
Кэптивы, на выход
В зоне особого риска сейчас оказываются так называемые кэптивные банки, деятельность которых в значительной степени связана с другими бизнесами их собственников. «Крупные региональные банки вполне живучи, а многие кэптивные банки оказались очень уязвимы, особенно те, которые привлекали средства в собственные проекты на нерыночных условиях», — отмечает Сергей Селянин. По его словам, по-настоящему рыночные банки не зависят от своих владельцев по активам и обязательствам, они имеют стоимость в силу того, что устойчиво генерируют доход и могут быть проданы, в отличие от кэптивов, которые могут схлопнуться очень быстро.
В качестве наиболее показательных примеров 2018 года можно привести махачкалинский банк «Эльбин» и Русский национальный банк из Ростовской области.
Первый из них был аффилирован с семьей бывшего премьер-министра Дагестана Абдусамада Гамидова и благодаря этому, видимо, смог пережить кампанию по отзыву лицензий у банков республики, происходившую в 2013—2015 годах. Но состоявшийся в феврале прошлого года арест Гамидова по подозрению в крупных коррупционных махинациях, похоже, сделал дальнейшее существование «Эльбина» бессмысленным — лицензия у него была отозвана уже в конце апреля. Формулировки ЦБ при этом были вполне стандартны для дагестанских банков: нарушения антиотмывочного законодательства, «левые» валютно-обменные операции и т. д.
Отзыв лицензии у Русского национального банка в июне 2018 года также очевидным образом связан с уголовным делом, по которому в марте был арестован бизнесмен и бывший депутат Госдумы Вадим Варшавский, чьи основные активы были сосредоточены в Ростовской области. Его супруге принадлежало 45% уставного капитала банка, а еще 45% контролировала Стелла-Мария Шишкина, родственница экс-депутата Госдумы и экс-сенатора от Хабаровского края Александра Шишкина, партнера Варшавского по металлургическому бизнесу. Как сообщал ЦБ РФ, «бизнес-модель ООО „Русский Национальный Банк“ была в значительной степени ориентирована на обслуживание интересов его собственников. Кредитование заемщиков, прямо или косвенно связанных с конечными бенефициарами кредитной организации, привело к образованию на ее балансе значительного объема проблемных активов, включая имущество, учтенное по завышенной стоимости. Кроме того, банком систематически проводились непрозрачные сделки, направленные на камуфлирование принимаемых кредитных рисков». Примечательно, что уголовное дело против Вадима Варшавского также связано с банковской сферой: бывшего депутата заподозрили в хищении кредита в размере 2,5 млрд рублей у банка «Петрокоммерц» еще в 2015 году. Но до какого-то момента активных правоохранительных действий в отношении бизнесмена не предпринималось, поскольку Варшавский вел в Ростовской области ряд крупных инвестпроектов. Русский национальный банк, в частности, кредитовал печально известный долгострой — отель Hyatt Regency в центре Ростова, который так и не открылся к чемпионату мира по футболу.
Если ускоренный вывод с рынка кэптивных банков продолжится, общее количество российских кредитных организаций может существенно сократиться уже в ближайшие год-два. Поскольку значительное количество российских банков, основанных в начале девяностых годов, по своему происхождению являются именно кэптивами и в том или ином виде сохраняют первоначальную бизнес-модель до наших дней, масштаб потенциальных потерь измеряется десятками небольших кредитных учреждений.
Николай Проценко