В России ежедневно арестовывают несколько десятков чиновников разных уровней. Очевидно, что будут новые процессы того же уровня, что и дело Арашуковых — уголовные дела, подрывающие реальные, не духовные «скрепы» российского общества. Но есть ряд вопросов, на которые пока нет ответов. Почему общество не замечает масштабы антикоррупционной кампании и почему государственная пропаганда не использует успехи в борьбе с коррупцией для повышения находящихся на уровне исторических минимумов рейтингов федерального центра?
За девять месяцев прошлого года за коррупцию в России были осуждены 8,5 тыс. человек. За первое полугодие прошлого года было возбуждено более 2 тыс. уголовных дел. 2018 год стал рекордным в новейшей истории России как по количеству уголовных дел, так и по количеству задержанных чиновников, подозреваемых в коррупции.
Вместе с тем с 2016 года наблюдается некоторый спад активности правоохранителей в плане преследования наиболее высокопоставленных коррупционеров федерального уровня. Впрочем, тенденции самого последнего времени, в том числе и дело Арашуковых, показывают, что бюрократию и топ-менеджмент госкорпораций «трясет» на всех уровнях.
В настоящий момент регионами — лидерами по количеству уголовных дел в отношении чиновников и силовиков являются области и края Сибири — Новосибирская, Томская, Красноярск, Алтайский край. Однако ситуация меняется быстро. До последнего времени тихой гаванью спокойной чиновничьей жизни оставались регионы юга России и Северный Кавказ. За исключением Дагестана, Сочи. Но процессы вокруг Карачаево-Черкесии, усиление активности силовиков в Ростовской области меняют динамику и здесь.
Через несколько дней после задержания сенатора Рауфа Арашукова фонд «Петербургская политика» опубликовал единственную пока в своем роде работу — обзор под названием «Борьба с „внутренними оборотнями“: „чистки“ чиновничества в современной России». В обзоре представлены статистика и данные по уголовным делам в отношении высокопоставленных чиновников федерального уровня, а также высшего круга региональных элит.
Согласно данным фонда, в прошлом году было возбуждено 35 уголовных дел в отношении чиновников и депутатов «премиум”-уровня. Из них 13 уголовных дел — в отношении федеральных чиновников и депутатов. 11 уголовных дел — в отношении высокопоставленных региональных чиновников. 11 дел — в отношении глав крупных муниципалитетов. Было вынесено 25 приговоров, связанных с лишением свободы, 18 из которых на срок более пяти лет.
И все-таки основное давление развернувшейся в России борьбы с коррупцией испытывает круг среднего регионального чиновничества.
В этом же докладе фонда «Петербургская политика» уточняются риски и угрозы в связи с широким преследованием коррупционеров. В частности, одним из таких рисков считается довольно невысокий уровень доверия в среде самой бюрократии к антикоррупционной кампании.
О некоторых рисках и проблемах в связи с преследованием коррупционеров хотелось бы поговорить и в этой статье.
Чиновники и правоохранители (генералитет и руководство) являются в России и самыми обеспеченными, и самыми влиятельными социальными группами. Однако до сегодняшнего времени, несмотря на то, что жесткий антикоррупционный прессинг продолжается уже несколько лет, нет никаких признаков политической кооперации и лоббирования своих интересов этими группами. В разговоре с автором этой статьи высокопоставленный чиновник мэрии одного из городов юга России высказал мнение, что не кооперируется бюрократия, поскольку это ничего не даст. Чиновники ощущают свою слабость перед силовиками и воспринимают в основной своей массе это давление как процесс окончательного утверждения власти правоохранителей в России и их «превосходства» над чиновничеством.
За девять месяцев прошлого года в пользу казны коррупционеры возместили 8,5 млрд рублей. Еще больше — 20 млрд — сумма арестованных активов. В масштабах страны — небольшие деньги, но преследование бюрократии имеет своей задачей, очевидно, и экспроприацию части материальных активов. По идее, защита активов должна мотивировать чиновников на политическую деятельность и лоббирование своих интересов на федеральном уровне, тем более, как видим, никто не застрахован. Но пока этого процесса нет, что очень странно.
Здесь заключается существенная проблема, связанная с неизбежным снижением эффективности управленческих структур, особенно на региональном уровне. Но главное — действующее законодательство и та самая «презумпция виновности» связывают руки управленца — «шаг вправо, шаг влево — расстрел».
Экс-губернатор Брянской области Николай Денин в разговоре с EADaily тоже остановился на опасностях, которые несет для любого управленца 286 статья УК («Превышение должностных полномочий»).
Бывший губернатор Брянской области — один из первых руководителей регионов, осужденных за злоупотребление должностными полномочиями и получивших реальный срок. Освободился из мест заключения весной прошлого года, проведя в тюрьме два с половиной года.
Также немаловажно то, что преследование чиновничества при отсутствии определения каких-либо иных, новых, правил игры сводит к минимуму заинтересованность в переходе на госслужбу и предпринимателей, и опытных отраслевиков. Государственное управление перестает быть перспективным и с точки зрения самореализации творческой активности ярких и талантливых людей. Сидеть никто не хочет, а «лифты» практически отключены. Перейти из региона на федеральный уровень намного сложнее, чем оказаться в тюрьме.
Но самые интересные вопросы в контексте этой темы касаются освещения, точнее, практически полного отсутствия освещения антикоррупционной повестки в медиа.
Борьба с коррупционерами могла бы отлично заменить на пропагандистском ТВ неинтересную давно Украину и прочие внешние вопросы. «Петербургская политика» в своем исследовании тоже ставит этот вопрос.
Здесь заключается еще одна большая проблема. Усиление за счет антикоррупционной кампании политического влияния силовиков, а в большей степени судов может очень дорого обойтись российскому обществу. Если антикоррупционная кампания не будет освещена в прессе, если она не окажется одним из основных вопросов федеральной повестки, страна получит многие тысячи несправедливых приговоров.
Тем более, если говорить о бизнесе, мы имеем тысячи прецедентов бессмысленных репрессивных действий правоохранительной системы в хозяйственных конфликтах. Еще один такой пример происходит в эти дни в связи с арестом Майкла Калви, главы инвесткомпании Baring Vostok, инвестировавшей около 3 млрд долларов в крупнейшие российские стартапы последнего десятилетия, включая «Яндекс», Ozon, «Тинькофф Банк» и т. д.
Но главное здесь — так и не решенный до конца вопрос о декриминализации экономических преступлений. И самое главное, что в условиях отсутствия обсуждения антикоррупционной повестки неясными остаются цели кампании, и почему она раскручивается именно сейчас.
С достаточной степенью уверенности можно предположить, что преследование коррупции прямо связано с экономическими неурядицами, которые начались с 2014 года, примерно с этого же времени начало расти число уголовных дел о коррупции.
В 2015 году вдвое по сравнению с 2013 годом выросло число уголовных дел в отношении высшего круга чиновников. Примерно такие же данные показывает статистика и в регионах. Причем если в последующие после 2015-го три года количество уголовных дел в отношении высшего круга не росло, то в отношении среднего круга бюрократии продолжался кратный рост.
Политические условия для такого масштаба преследований коррупционеров формировались целых два десятилетия. Прессовать высший круг регионального чиновничества и силовиков было абсолютно невозможно ни в 90-е, ни по большей части в прошлом десятилетии. Статистика показывает это. За пять лет, с 1996-го по 2000 год включительно, было возбуждено всего шесть уголовных дел в отношении представителей высшего чиновничества, до приговоров с лишением свободы дошли два.
Российская бюрократия представляла из себя цельный социальный пласт с вертикальными связями от самого низа до самого верха. Любой глава сельского муниципалитета был включен в неформальные цепочки связей, которые уводили наверх, вплоть до Кремля или ключевых федеральных структур. Но с уходом в первую очередь одиозных губернаторов нулевых годов и «волков» теневой экономики и политики постсоветской эпохи началось разрушение сначала ОПГ, связанных с региональными элитами, а затем изменились правила игры в целом. В любом российском регионе сейчас как минимум два узла связей, каждый из которых имеет свой прямой доступ в Москву. Это региональная бюрократия — чиновничество и депутаты — и правоохранители. Причем в основном силовики не просто не зависимы от исполнительной власти, но чаще всего имеют мандат на преследование чиновников и депутатов любого уровня, невзирая на уровень их высоких связей и покровительства. Силовики объективно в более выигрышном положении, и те чиновники, которые говорят, что сейчас с этой расстановкой сил нет смысла бороться, скорее всего, правы. Статистика подтверждает эти наблюдения. За девять месяцев прошлого года из 8,5 тыс. осужденных за коррупцию было лишь 837 правоохранителей. Хотя это тоже немало, раньше такого никогда не было.
В России впервые с середины прошлого века созрели условия для радикальной борьбы с коррупцией и изменения контракта государства и бюрократии. Однако настораживает полная свобода действий судов и отсутствие общественного внимания к антикоррупционной повестке. В таких условиях кампания по борьбе с коррумпированными чиновниками очень быстро может превратиться в каток, которым в очередной раз переедут российское общество, загнав в лагеря вместе с ворами активных, ярких и талантливых людей.
Антон Кривенюк