Итак, после семнадцатилетнего присутствия США заявили о намерении вывести свой контингент из Афганистана (пока речь в СМИ идет о его сокращении вдвое). Что они оставляют после себя и что мы можем ожидать на южных границах постсоветского пространства в дальнейшем?
Традиционно заглянем в историю. В 1970-х Афганистан представлял собой образцово отсталую страну. По состоянию на 1977-й сельское население составляло 86%, непосредственно в сельском хозяйстве было занято 71,6%. Промышленность (в подавляющей степени мельчайшая) давала лишь 21,8% ВВП (1970). Грамотность составляла 12,7%.
Далее, как известно, случился ввод советских войск. Однако СССР в 1980-х был уже не в той форме, чтобы осуществлять крупные модернизационные проекты. В этой связи список промышленных объектов, построенных в Афганистане с советской помощью, довольно короткий. Из крупных можно упомянуть ГЭС, авторемонтный завод (связанный с потребностями советского контингента), завод минеральных удобрений, консервный завод и газовое месторождение, обеспечившее поставки в СССР 47 млрд кубометров газа (российские поставки на Украину в 2012-м — 33 млрд) на сумму 1,6 млрд рублей — в оплату советских кредитов и экспорта. Вложения в социальную инфраструктуру также не были слишком дорогостоящими — так, было построено 35 больниц на 4,3 тыс. коек. Безвозмездная помощь Афганистану к 1986 году составила 600 млн рублей (годовой бюджет СССР в 1986-м составлял 417,1 млрд); даже если брать тогдашний официальный курс, это $ 1,5 млрд, в нынешних ценах — порядка $ 3,6 млрд.
В итоге к 1986-му доля промышленности в ВВП Афганистана осталась практически прежней — 21,15%.
Почему же официальный Кабул часто проводит нелицеприятные параллели между советской и западной деятельностью? Ответ на этот вопрос достаточно прост. Если СССР смог хотя бы законсервировать довоенную структуру экономики, то все последующие хозяева Афганистана не смогли даже этого. При этом результаты действий США оказались хуже гражданской войны.
К 2000 году, перед началом вторжения коалиции, доля промышленности в ВВП составляла 17,2%. Далее она «достигла» 13,3% в 2010-м и 12,4% в 2016-м. Грубо говоря, Штаты, по своему обыкновению, принесли в Афганистан цивилизацию в форме деиндустриализации. Между тем только за 2002−2009 годы доноры вложили $ 35,5 млрд, причем 75% всего объема помощи были направлены на проекты и программы, разработанные и запущенные самими странами-донорами, под их контролем и с минимальным или вовсе без участия правительства Афганистана.
Безусловно, в изрядной части это связано с тем, что, по политкорректному выражению международных организаций, «47% американской помощи на развитие идет на завышенную стоимость технического содействия». На практике это выглядит, например, так. Американская компания получает подряд на строительство дорог при втрое завышенных ценах (потому, что «американцы строят лучше» (с)), после чего передает подряд турецкой компании, а полученная в итоге «магистраль» разваливается.
Однако основная проблема все же в том, что на оставшуюся сумму «коалиция» смогла построить весьма странную экономику.
Формально темпы роста афганского ВВП вплоть до 2012 года были весьма высоки, четырежды достигая двузначных показателей. Однако, взглянув на структуру этого роста, мы обнаружим весьма своеобразные приоритеты. Так, за шесть лет, с 2006-го по 2011 год, ВВП вырос на 35% (при росте населения на 16%). Однако производство в аграрном секторе выросло… на 1%, в промышленности и строительстве — на 26,5%. Основной рост пришелся на сферу услуг — 68%. Последняя в итоге составила почти половину ВВП.
Иными словами, ситуация выглядела так. Спрос, приводивший к раздуванию сервисного сектора, генерировался международной помощью и размещенной в Афганистане группировкой коалиции. При этом афганская экономика заработала образцово-показательную голландскую болезнь — приток средств провоцировал хроническое завышение курса местной валюты. Как следствие, местная промышленность подавлялась импортом дешевых «субстандартных» (т.е. не подвергавшихся отсутствующему контролю качества) товаров из Пакистана, Китая и Ирана.
В итоге афганское экономическое «чудо» закончилось сразу после начала сокращения американской группировки. В 2013-м темпы роста экономики упали до 3,9%, в 2014-м — до 1,3%, в 2015-м — до 0,8%. В 2016-м рост составил 2%, в 2017-м — 2,7%. Темпы роста промышленности в 2014—2016 годах составили минус 2,4%, 0,43% и 1,6% соответственно. С учетом того, что население продолжало расти, подушевой ВВП падал с 2014-го по 2016-й.
При этом достижения 2017-го при ближайшем рассмотрении выглядят так. «Рост в 2017 году был обусловлен главным образом сектором услуг, который вырос на 2,5% в контексте восстановления доверия и инвестиций. Сельскохозяйственный сектор вырос на 3,8%, при этом сильный рост фруктов и овощей компенсировал снижение производства пшеницы в контексте продолжающейся засухи, затрагивающей северные и восточные районы страны». «Контекст доверия и инвестиций» в переводе означает увеличение американского контингента.
В итоге на пороге очередного сокращения контингента коалиции Афганистан выглядит примерно так. Население увеличилось с 28,4 млн до 36 млн за последние десять лет и не собирается останавливаться на достигнутом — так, за 2018 год оно выросло более чем на 1 млн. В сельской местности живет 74,7% афганцев (2017). Уровень грамотности взрослого населения — 38,2% (2015).
Объем выпуска в промышленности составляет $ 2,4 млрд (2016). Весь афганский ВВП — $ 20,2 млрд. Дефицит афганского торгового баланса стабильно составлял в 2014—2017 годах порядка $ 7 млрд, разово снизившись до $ 6 млрд в 2016-м. При этом весь экспорт Афганистана за тот же период был в 10 раз меньше — порядка $ 0,7 млрд.
Иными словами, сейчас экономика страны построена вокруг внешней помощи и военных расходов едва ли не целиком. Вывод войск будет иметь вполне определенные последсвия. Перспективы при сохранении существующих тенденций прозрачны. Население растет темпами свыше 2,5% в год; о «рекордах» роста промышленности и сельского хозяйства было сказано выше. Это означает необходимость дальнейшего наращивания помощи. Насколько Запад готов поддерживать все более дорогую стабильность на границах Ирана, Китая, все более прокитайского Пакистана и «мягкого подбрюшья» России — вопрос действительно риторический.
Интересно другое — сможет ли он прямо использовать талибов в своих интересах (а их «корни» достаточно известны) или речь пойдет «просто» о создании зоны хаоса на юге.
Евгений Пожидаев